Мои друзья хоть не в болонии...

Новость о том, что любимое начальство решило свернуть странный эксперимент под названием «переход на болонскую систему», благодарные граждане встретили с глухим одобрением. И то сказать, сколько уже можно молиться на любую иностранную методологию, пытаться на коленках вползти туда, куда нас принципиально пускать не хотят, а кроме всего прочего – ещё и за свой счёт готовить специалистов для иностранных компаний? Доходило до того, что в отдельных айтишных и инженерных вузах стали полностью вести обучение на английском. Видимо, чтобы выпускникам было проще после получения диплома помахать ручкой родным берёзкам.

Правда, после отмены встал не менее актуальный вопрос – а что вместо? Банальное «давайте вернём самую лучшую в мире советскую систему образования», тоже выглядит весьма спорным вариантом. Во-первых, много чего с 90-х годов прошлого века всё-таки поменялось, так что бездумно копировать даже лучшие практики прежней поры не стоит. Во-вторых, питомцы самого лучшего в мире образования уже проявили себя во всей красе, когда бегали заряжать воду у телевизора и покупали акции «МММ».

Министерству науки и высшего образования Российской Федерации что-то говорить надо, поэтому говорит оно максимально обтекаемо, за всё хорошее против всего плохого. Например, недавно глава Минобрнауки Валерий Фальков рассказал назойливым журналистам, что новая система национального образования в нашей стране будет строиться на принципах гибкости и открытости:

Первое – направленность всей системы на развитие интересов страны, на достижение национальных целей, не отвергая важности международных контактов и международного сотрудничества. Новый технологический уклад требует от человека конкретных навыков жизни в мире высоких технологий, поэтому наша система образования должна обеспечивать не только передачу знаний, но и формирование нужных и востребованных обществом.

Валерий Николаевич даже назвал пять базовых принципов, на которые будет нацелена новая система образования. Записывайте: открытость, обеспечение технологического суверенитета, практичность, гибкость и фундаментальность.

В общем, жена должна быть умной, красивой и работящей, а глупой, некрасивой и ленивой быть не должна. В логике главе профильного ведомства не откажешь. Про то, как это сделать практически, государственные мужи пока помалкивают. Непонятно даже, что там будет со сроками обучения – оставят ли один специалитет или продолжат и дальше готовить недоинженеров-бакалавров и магистров, протирающих в вузе седалище лишние два года. Пока, вроде бы, поговаривают, что хорошо бы сократить явно бессмысленную магистратуру хотя бы до 1-го года.

Однако правда жизни в том, что система образования не существует сама по себе, как костюмчик, который можно надеть хоть на бомжа, хоть на миллионера. Это часть общества, своего рода деталь, которую нужно подключать в заранее подготовленные разъёмы, чтобы она решала определённые задачи. И она принципиально разная для каждого общества. Как движок свой на каждой машине.

Во времена империи образование было классическим – языки, словесность, история, риторика. Целью было подготовить образованных людей, представителей правящего класса, которые не должны сами крутить гайки и считать деньги, но обязаны в целом представлять общественно-исторические процессы и прилично выглядеть при общении с такими же господами из других культур. В основных чертах тому же самому учат и сегодня в элитных заведениях по всему миру.

В раннем СССР образование было заточено под задачи индустрии. ФЗУ, ПТУ, тесная связь с производством, массовый выпуск квалифицированных работяг и сравнительно небольшого количества инженерных и управленческих кадров.

Начиная с первого секретаря ЦК КПСС Никитины Хрущёва, эту систему основательно переделали, выкинув из школьного образования логику и психологию, а в институтское образование щедро добавив гуманитарных дисциплин, оторвав от земли и резко увеличив количество одухотворённых инженеров, врачей, учителей. В целом идея была понятна – уровень жизни подрос, партия и правительство пытались как-то поднять духовное качество жизни советского человека, обеспечив массовое высшее образование. Получилось не особо. Практически все дуреющие от скуки позднесоветские интеллигенты из рязановских фильмов – типичный продукт той эпохи. Над ними смеялись, их считали неудачниками. И было что-то глубоко символичное, что точку в истории Союза поставил именно инженер, выпускник уральского технического вуза.

В дальнейшем, в 90-е и по сию пору, образование полностью оторвалось от реального сектора и превратилось в чистый коммерческий сектор, занятый торговлей корочками. Введение ЕГЭ было одной из немногих попыток сократить вузовскую коррупцию и поставить «образованческие» кланы под контроль государства. Отсюда растут ноги и у истерической кампании против тестирования – кому же понравится, что оказался перекрыт стабильный финансовый поток со стороны абитуриентов.

В остальном значение диплома упало до нуля. Государство стало предельно стратифицированным, должности чуть ли не официально передаются по наследству, а вероятность найти нормальную работу без связей и знакомств примерно равна вероятности встретить динозавра у подъезда.

Впрочем, речь не об этом. А о том, что сначала надо понять, что мы строим и что нам будет нужно в недалёкой перспективе. И уже только после этого можно говорить о том, чему нужно учить. Этого понимания нет, поскольку уровень государственного планирования, к сожалению, находится на крайне скромной отметке. Сомневающиеся да вспомнят все многострадальные Стратегии и Концепции, которые за три последних десятилетия разрабатывались в одной только строительной отрасли. Вспомним их качество, подготовку и степень итоговой реализации.

Не зная, какую экономику мы хотим увидеть и какие кадры будут нужны хотя бы в ближайшей перспективе, невозможно выстроить и качественную систему образования. Судя по всему, спасать утопающих придётся самим утопающим. Пока государевы стратеги выдумывают собственную уникальную образовательную систему, за дело возьмутся госкорпорации и крупные компании, которым нужно где-то готовить кадры и которые имеют достаточные ресурсы, чтобы заставить отраслевые вузы вести учебный процесс, а не просто продавать дипломы. Поэтому с высокой степенью вероятности островки сравнительно качественного образования останутся в тех сферах, где нет проблем с финансированием – нефтегаз, металлургия, энергетика, силовые структуры. Вопрос в том, решат ли пойти по этому пути строительные олигархи со своими девелоперскими и подрядными холдингами.

А ещё можно от всей души посочувствовать российским учителям, которые и без того вместо обучения студентов, вынуждены тратить время на бесконечные планы и отчёты. Впереди их ждут новые радикальные реформы, суть которых слабо понимает даже само министерское начальство. Но проводить которые предстоит в обязательном порядке.

При полном и/или частичном копировании данного материала, для последующего размещения его на стороннем ресурсе, обратная, индексируемая ссылка на источник обязательна!